Justice Info: Международный уголовный суд (МУС) выдал ордера на арест двух российских чиновников по подозрению в совершении преступлений в Украине. Кто они?
Сергей Васильев: Сергей Кобылаш – генерал-лейтенант Вооруженных сил России, и во время той кампании ударов по энергетической инфраструктуре Украины он был командующим дальней авиации Воздушно-космических сил. Так что он «важная шишка», высокопоставленный топ-командующий. Кажется, он к тому же родился в Одессе, в Украине, что довольно примечательно.
Вторая половина этого дуэта – Виктор Соколов. Он адмирал российского флота, и на момент событий был командующим Черноморского флота. Примерно в сентябре прошлого года распространялись слухи о том, что он погиб в результате украинского удара по штабу Черноморского флота в Севастополе. Российские власти это отрицали. Были и другие слухи, кажется, в [российском] Телеграм-канале Zed Patriotic, что его сняли с должности командующего Черноморского флота в прошлом месяце, учитывая тот факт, что большинство кораблей Черноморского флота по сути были повреждены и потоплены в результате украинских атак. Похоже, что было определенное недовольство его деятельностью. Сейчас он не возглавляет Черноморский флот. Но опять же, это не подтверждено, потому что не было официального уведомления.
Итак, мы имеем дело с двумя высшими военными командирами Российской Федерации. Одно имя, которое бросается в глаза своим отсутствием – и которое меня немного удивляет, – это имя Сергея Суровикина. Я действительно ожидал, что он также появится в следующей серии ордеров на арест, выданных МУС, особенно в связи с этой кампанией по разрушению электроэнергетической инфраструктуры. Суровикин был назначен главнокомандующим российской армии в Украине 8 октября 2022 года. И буквально в тот же день или на следующий день началась эта кампания ударов по электросетям, по подстанциям. У меня сложилось впечатление, что именно он был идейным вдохновителем этой смены тактики, этой стратегии атаки на энергетическую инфраструктуру Украины.
Позже он был назначен председателем Координационного комитета по вопросам противовоздушной обороны при Совете министров обороны. В этой должности он даже посетил Алжир в сентябре 2023 года. Так что он все еще где-то рядом. Мне просто интересно, можно ли ожидать объявления еще одного ордера в ближайшее время, или, возможно, ордер есть, но он засекречен. Сейчас речь идет только о двух лицах.
На президента России Владимира Путина уже есть ордер на арест, но на таком же политическом уровне нет ни министра обороны, ни заместителя министра обороны, ни кого-либо другого. Как вы это понимаете?
Суровикин был бы следующим уровнем, на одну ступень выше. Но, конечно, эта лестница имеет больше, чем один уровень. В конце концов, именно под руководством Путина, в качестве Верховного главнокомандующего, были осуществлены эти удары. Но я думаю, что подход здесь заключается в том, чтобы строить дела снизу вверх. Это не препятствует прокурору подавать запросы на дальнейшие ордера на арест. Сейчас это тот уровень, который, по моему мнению, имеет наиболее достоверные и достаточные доказательства для того, чтобы соответствовать стандартам «обоснованных причин полагать». Как только эти дела будут обнародованы – я не ожидаю, что аресты состоятся в ближайшее время, – мы можем рассчитывать на дальнейшие дела, возможно, с участием более высокопоставленных лиц, таких как [министр обороны] Сергей Шойгу, Суровикин, [начальник Генерального штаба и заместитель министра обороны] Валерий Герасимов и, наконец, Путин.
Я думаю, что ответ на ваш вопрос заключается в следующем: существует ли стратегия обвинения? С теми доказательствами, которые они имели, они могли бы связать этих двух человек с рядом конкретных нападений или инцидентов, в которых были десятки, а, возможно, даже сотни жертв. Очень важно открывать дела, которые имеют достаточные шансы на вынесение обвинительного приговора. Но в будущем могут быть возбуждены и другие дела, и я считаю, что они должны быть возбуждены.
Украинцы сами могли требовать выдачи ордеров на арест этих лиц. Могли ли доказательства быть собраны ими, а затем переданы в Офис прокурора МУС, где они выбрали бы то, что хотят?
Да, я предполагаю, что существует разделение труда. Существует соглашение о сотрудничестве между Офисом прокурора МУС и Генеральной прокуратурой Украины. Прокурор МУС Карим Хан и генеральный прокурор Украины Андрей Костин имеют хорошие рабочие отношения. В Украине действительно есть уголовное дело, по крайней мере против Кобылаша, относительно инициирования, ведения агрессивной войны и посягательства на территориальную целостность и суверенитет Украины. Я не уверен, какой объем этого дела и охватывает ли оно также военные преступления. Конечно, МУС не будет иметь юрисдикции в отношении преступления агрессии в Украине. Поэтому я также понимаю, как может быть проведена эта черта: например, Генеральная прокуратура Украины может принять решение о предоставлении доказательств МУС для построения дела о военных преступлениях, одновременно расследуя внутри страны дело об агрессивной войне.
Мы знаем некоторые детали того, что инкриминируется. Что касается военных преступлений, то именно последствия этих атак на гражданское население рассматриваются как военные преступления. А как насчет преступлений против человечности?
Обе особы были обвинены в основном в трех преступлениях. Два военных преступления и одно преступление против человечности. Что касается военных преступлений, то это преступления, связанные с совершением нападений на гражданские объекты, которые не являются военными целями. Например, жилые дома, или детские сады, или школы, которые не являются военными целями. Вторым военным преступлением является причинение чрезмерного, побочного вреда гражданским лицам или повреждение гражданских объектов. Речь идет, в основном, о причинении чрезмерного сопутствующего вреда – об атаках, направленных на военные объекты, последствия которых привели бы к гибели гражданских лиц или повреждению гражданских объектов, что было бы чрезмерным по сравнению с конкретным, непосредственным военным преимуществом. Эти нападения осуществлялись намеренно, с осознанием того, что такой чрезмерный вред будет нанесен. А значит, это также является военным преступлением.
Всегда нужно доказать умысел: что такая атака была осуществлена намеренно. В случае второго военного преступления необходимо также доказать, что лицо знало, что такое нападение приведет к чрезмерному сопутствующему ущербу, что может быть довольно сложно. Это касается субъективной стороны преступления, и это может быть довольно непросто.
Как они это доказывают?
Как правило, о намерении можно сделать вывод из некоторых других элементов, например, из обстоятельств. В отношении конкретного инцидента могут существовать сообщения, возможно, перехваченные телефонные звонки, [которые показывают], что намерение на самом деле заключалось в том, чтобы игнорировать любой потенциально чрезмерный ущерб гражданскому населению и гражданским объектам. Линия защиты может заключаться в том, что существовало очевидное военное преимущество, которого можно было достичь, начав атаку на этот объект, и что не было очевидно, что чрезмерный вред перевесит военное преимущество. Командиры всегда могут выдвинуть в свою защиту аргумент, что они имели основания полагать, что военное преимущество будет конкретным и непосредственным, и поэтому международное гуманитарное право не запрещало им осуществлять такую рискованную атаку, даже зная, что она нанесет определенный ущерб гражданскому населению или гражданским объектам. Мы можем предположить, что прокурор имеет сильные аргументы.
Возможно ли, что у них есть «инсайдерские свидетели»?
Да, я не исключаю, что есть какие-то перебежчики, какие-то инсайдерские свидетели из российских спецслужб или даже армии, которые были готовы дать показания против этих лиц или против любых других неназванных лиц, о которых мы возможно узнаем из каких-либо дальнейших ордеров на арест. Но это по большей части предположения. Мы не знаем, на каких основаниях были выбраны эти обвинения, и это было сознательное решение не разглашать фактическое содержание ордеров на арест. Поэтому мы на самом деле не знаем, о каких именно инцидентах идет речь. Мы знаем только о кампании, которая происходила в период с октября 2022 года по март 2023 года. Я стал просматривать свои старые твиты, чтобы понять, с какими инцидентами это может быть связано. И целый ряд инцидентов может потенциально подпадать под это конкретное основание для обвинений. Например, были атаки по Днепру, по Киеву, по Харькову.
Очевидно, что эти обвинения не могут быть всеобъемлющими и исчерпывающими. Они не будут касаться каждой отдельной атаки.
Что касается обвинения в преступлениях против человечности, то некоторые уже назвали его «смелым» шагом, поскольку оно требует, чтобы нападение было систематическим или широкомасштабным.
Я не считаю, что это было смело. Я думаю, что это был естественный шаг, чтобы также обвинить и в совершении преступлений против человечности. Хотя, возможно, мы не ожидали, что это будет сделано в связи с атаками на энергетическую инфраструктуру Украины. Но если учесть контекст, в котором были совершены преступления, и характер этой атаки в рамках реализации государственной политики, то очевидно, что атака была, как вы понимаете, широкомасштабной и систематической. Поэтому неудивительно, что другие бесчеловечные действия как преступления против человечности были действительно включены в эти [обвинения].
Необходимо также принимать во внимание влияние на гражданское население, которое вызвали эти атаки – разрушение основных объектов гражданской инфраструктуры, таких как электростанции, подстанции, которые также были предназначены для обслуживания гражданского населения Украины во время довольно суровой зимы. Это непременно выходило за рамки «просто» военных преступлений, потому что намерением было также заставить страдать гражданское население. Я думаю, что расчет состоял в том, что если российская армия продолжит эти систематические, широкомасштабные атаки, то гражданское население может восстать против киевского режима и сказать: «Что ж, мы действительно должны найти политическое решение, [и] если нам нужно отдать эти территории, мы не против, только, пожалуйста, прекратите эту войну, потому что мы не можем так дальше продолжать». Гражданское население было выбрано в качестве орудия. Итак, в этом смысле, поскольку речь явно шла о нападении на гражданское население, вполне предсказуемо и понятно обвинение в преступлениях против человечности, как и в других бесчеловечных действиях. Это несколько «маргинальное» обвинение, ведь если вспомнить о преступлениях на оккупированных территориях, где находились российские войска, то это был бы хрестоматийный пример преступлений против человечности. Я говорю об убийствах, незаконных задержаниях, лишении свободы, пытках, изнасилованиях. Я все еще ожидаю, что за эти преступления будут выдвинуты обвинения в будущем. «Большое» дело о преступлениях против человечности еще впереди. Это лишь уведомление, как предвестник того, чего мы можем ожидать.
Если посмотреть на первый блок обвинений по депортации детей, потом на этот блок обвинений по нападению на гражданскую инфраструктуру, то создается впечатление, что прокурор очень осторожно, но очень сознательно выбирает «визитные карточки» событий и преступлений, будто следуя длинному стратегическому плану, в котором на определенном этапе должно быть что-то связанное с тем, что происходит на оккупированных территориях. Как вы считаете, есть ли такой план?
Я абсолютно убежден, что есть хорошо продуманная стратегия, учитывая то, кто возглавляет украинскую команду. Прокурор Бренда Холлис – очень опытная, подготовленная, компетентная прокурор, с большим опытом работы в Международных уголовных трибуналах. К сожалению, мы не очень много знаем о расследованиях Офиса Прокурора, стратегии определения приоритетов в делах, в частности, по ситуации в Украине. Мы можем лишь сделать некоторые выводы из публичных заявлений и сообщений прокурора.
После четвертого визита в Украину прокурор обнародовал заявление, в котором четко указал на то, что дети являются забытыми жертвами конфликта. А через десять дней мы получили ошеломляющую новость о том, что [суд] выдал ордера на арест [Путина и Марии Львовой-Беловой, его уполномоченной по правам детей, за незаконную депортацию и перемещение детей из Украины]. В том же заявлении он также упомянул о встрече с Костиным, на которой они обсудили серию нападений на критически важные объекты гражданской инфраструктуры, а также [их] коллективное обязательство по обеспечению полного расследования таких актов и привлечения к ответственности виновных в их совершении лиц. Таким образом, это было очень четким сигналом о том, чего ожидать. На получение ордеров по разрушению инфраструктуры Украины ушел фактически один год.
В случае с Путиным и Беловой это было гораздо проще из-за того пресловутого видео, где они просто обсуждали, как именно они это делают и почему это так важно. В случае с атаками на инфраструктуру вы не найдете такого доказательства «A». Следовательно, нужно было провести расследование. Но я не могу сказать, что оно стало неожиданностью. Было понятно, что прокуратура этим занимается. Она действительно стремилась придерживаться этой стратегии.
Так же мы можем сделать определенные выводы относительно потенциальных будущих дел. Мы могли просто очень тщательно ознакомиться с предыдущими заявлениями прокурора. Он также посещал различные места в Киевской области. И все это касалось убийств гражданских лиц, которые стали известны после того, как российские войска вышли из Киевской области в начале апреля 2022 года. Я не удивлюсь, если преступления на [де]оккупированных территориях станут центральным элементом будущих дел, которые они могут открыть. И здесь, конечно, спектр возможностей очень широкий, с точки зрения локаций. Это Киевская область, это Херсонская область, это Запорожье – те местности, которые находились под [временной российской] оккупацией. Было очевидно, что войска совершали массовые преступления против человечности и военные преступления. Поэтому я ожидаю, что прокуратура будет расследовать эти инциденты. Здесь должно быть определенное распределение обязанностей, потому что Генеральная прокуратура Украины также занимается рядом таких дел. Поэтому мне интересно узнать, как это распределение задач будет работать на практике, каких договоренностей было достигнуто. Есть много вариантов того, как они могли бы распределить работу между собой. Как в случае с разрушением Каховской плотины, с серьезными экологическими последствиями.
В заявлении прокурора для прессы после объявления ордеров на арест прозвучала мысль о том, что обнародование этих ордеров на арест за эти конкретные виды преступлений – незаконное уничтожение гражданских объектов – должно стать сигналом для всех, кто совершает или думает о совершении таких преступлений. Это было месседжем, который должен был дойти далеко за пределы Украины, в частности, к израильско-палестинскому конфликту, не так ли?
Думаю, что да, потому что прокурор очень сознательно подчеркнул, что это сообщение для государственных и негосударственных субъектов, в Украине и за ее пределами. Он даже прибегнул к такому риторическому приему, как повторение, чтобы подчеркнуть, насколько важно, чтобы все обратили внимание. Это действительно предупреждение не только воюющим сторонам в Украине. Оно также направлено к сторонам конфликта, который продолжается в Газе, в частности, к Армии обороны Израиля и боевикам ХАМАСа. Я думаю, что именно это было целью этого заявления.
СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВ
Сергей Васильев – доцент кафедры уголовного права Амстердамской школы права. Он также является (почетным) директором Амстердамского центра уголовного правосудия и академическим директором магистерской программы по международному уголовному праву.
