За стеклом аквариума на скамье подсудимых сидят 18 человек, заключенных в следственные изоляторы в Ростове-на-Дону, на юге России. Большинство из этих военнопленных оказались в российском плену в марте-апреле 2022 года, вскоре после начала полномасштабного вторжения России в Украину.
26 июля в Южном военном окружном суде состоялось первое заседание по этому делу. С момента «аннексии» Донецкой народной республики («ДНР») год назад военный суд в Ростове-на-Дону стал основным центром рассмотрения дел с территорий, официально называемых в России «новоприобретенными». В октябре 2022 года, когда прокуратура сепаратистской республики Восточной Украины завершила расследование в отношении 18 членов батальона «Айдар», она передала дело сначала в Донецкий суд, а затем в военный суд Ростова-на-Дону. Как и 22 предполагаемых члена батальона «Азов», они обвиняются в попытке насильственного захвата власти, изменении конституционного строя «ДНР» и участии в террористической организации.
Созданное в мае 2014 года, подразделение территориальной обороны было названо в честь реки Айдар в Луганской области на востоке Украины, где оно изначально выполняло функции добровольческого формирования. Батальон был обвинен Amnesty International в «неоднократных злоупотреблениях», после чего в 2015 году был расформирован и реорганизован в 24-й отдельный штурмовой батальон Вооруженных Сил Украины. В августе 2016 года формирования «Айдар» и «Азов» были объявлены «ДНР» террористическими и экстремистскими организациями. Но, в отличие от «Азова», батальон «Айдар» пока не внесен в список террористических или экстремистских организаций в России.
Оператор беспилотника, помощник гранатометчика и многие другие
В соответствии с обвинительным актом, среди обвиняемых – Игорь Гайоха, «командир минометного взвода», Сергей Калинченко, «командир 2-го взвода штурмовой роты», и Тарас Радченко, «начальник разведки и помощник начальника штаба».
23-летний Тарас – сын Игоря Радченко, чье имя упоминалось в этом же суде ранее, когда заместитель командира «Айдара» Денис Мурга заявил, согласно российскому информационному агентству ТАСС, что он приказал ему взорвать мост, что привело к гибели ополченцев в Луганской Народной Республике в марте 2015 года. В июне Мурга был приговорен к 16 годам колонии строгого режима за участие в «незаконном вооруженном формировании».
Среди других обвиняемых – «гранатометчики» Виталий Грузинов (также известный в Украине как журналист и активист под псевдонимом Казак Ведменко) и Сергей Никитюк, «водители» Евгений Пятигорец, Дмитрий Федченко, Виталий Крохалев, Владислав Ермолинский, «оператор беспилотника» Семен Забайрачный, «штурмовик» Николай Чуприна, «помощник гранатометчика» Вячеслав Байдюк, «медик» Андрей Шолик, а также «снайперы» Владимир Макаренко, Роман Недоступ и Александр Таранец. Кроме 16 мужчин, обвинения выдвинуты также двум женщинам-медикам – Марине Мищенко и Лилии Прутян.
Черные маски, проблесковые маячки и наручники с цепями
Justice Info удалось побывать на одном из таких заседаний, а именно 21 сентября.
За полчаса до начала заседания к суду с проблесковыми маячками прибыли два больших грузовика и два микроавтобуса, на передних сиденьях которых сидели правоохранители в черных масках. По словам адвоката Любови Купцовой, которая представляет интересы Дмитрия Федченко, конвоиры придерживаются беспрецедентных мер безопасности. Обвиняемых мужчин транспортируют в кандалах, которыми сковывают сразу нескольких человек.
Всего суд провел по делу всего четыре заседания, целью которых было зачитать обвинительное заключение и переквалифицировать обвинения с донецкого Уголовного кодекса на российский. Как сообщает российское агентство ТАСС, подсудимые также высказали свою позицию по обвинениям: только двое членов батальона признали свою вину. Еще трое воздержались от ответа, а 13 считают себя невиновными. Сейчас сторона обвинения начинает представлять доказательства.
«Большинство обвиняемых попали в батальон по мобилизации», – объясняет Купцова. По словам адвоката, большинство подсудимых не понимают, что происходит, и не верят в осуществление правосудия. Она отмечает, что ее подзащитных пытали в заключении в «ДНР», и об этом они будут свидетельствовать во время следующих слушаний.
Обвиняемые на скамье подсудимых выглядят спокойными, улыбаются во время разговоров со своими адвокатами. Суд по делу «Айдара» проходит в том же зале, где судят бойцов батальона «Азов» – отличается лишь состав суда. Две женщины, матери Тараса Радченко и Евгения Пятигорца, пришли наблюдать за ходом заседания. Одной из них, белокурой женщине в мешковатом черном свитере и очках, судебный пристав объясняет, что она не может передать суду какие-либо документы, поскольку не является участницей процесса.
«Она в этом ничего не понимает. Я же не артиллерист»
Заседание начинается, и прокурор сообщает, что получил письменные заявления от шести свидетелей о том, что они не могут присутствовать на заседании по различным уважительным причинам. Он просит зачитать их показания, полученные во время следствия, которое проводилось в «ДНР».
Одну из вызванных свидетелей, Анастасию Первенко, называют «знакомой Чуприны». Николай Чуприна отрицает: «Это невозможно. Пусть она приедет в суд и даст свои показания». Суд принимает во внимание его позицию и отклоняет показания прокурора.
В конце концов, суд зачитал показания трех свидетелей. Одна из них, Людмила Никитюк, является матерью 30-летнего Сергея Никитюка, «водителя». В соответствии с ее показаниями, до 2014 года ее сын жил с ней в Волновахе, городе на юго-западе Донецкой области Украины. Она заявила, что он вступил в батальон «Айдар» в сентябре 2021 года и служил артиллеристом. По словам Людмилы, ее сын решил пойти в батальон, потому что задолжал знакомым значительную сумму денег. Последний раз она разговаривала с ним в конце февраля 2022 года, и ей ничего не было известно о его местонахождении. Сам Никитюк после зачитывания показаний заявил суду, что не обсуждал с матерью свою жизнь: «У меня не было никаких долгов. Она в этом ничего не понимает. Я же не артиллерист».
«А в чем проблема? Это обычное украинское слово»
Показания Татьяны Камышенко, сожительницы 49-летнего Вячеслава Байдюка, вероятного «помощника гранатометчика» согласно версии обвинения, по требованию прокурора также были зачитаны 21 сентября. Она рассказала, что познакомилась с обвиняемым в ноябре 2015 года, когда он помогал ей ремонтировать автомобиль. Затем «его призвали на военную службу и направили в Волноваху», – объяснила она. После службы Байдюк решил остаться в Волновахе, и в 2016 году они начали жить вместе.
Сначала в городе он работал экспедитором в магазине, а потом стал помогать Камышенко разводить грибы в домашних условиях, которые она потом продавала знакомым. По ее словам, летом 2018 года ему предложили пойти на военную службу по контракту, и он подписал контракт с «Айдаром». Через год Байдюк попытался снова заняться бизнесом, но ничего не получилось, и он вернулся в армию. «В декабре 2020 года вернулся домой, но командование вернуло его на службу. В мае 2020 года приехал в отпуск, а затем во Львовской области забрал свой военный билет», – зачитал председатель заседания. Но, по словам свидетеля, после этого он больше не был ни в армии, ни в подразделении территориальной обороны. Камышенко предоставил следователям из «ДНР» копии своего контракта с «Айдаром».
– От какого числа? – уточняла одна из адвокатов.
– Один от 1 августа 2018 года, сроком на год. Второй контракт, он на украинском языке, 23 липня 2020 года подписан, – ответил прокурор.
– Липень – это что? – уточнил один из адвокатов с первого ряда.
– Июль, – ответили ему одновременно коллеги, суд и даже кто-то из слушателей.
– Может мы переводить будем? – возмутилась одна из защитниц.
– А в чем проблема? Это обычно украинское слово, – ответил ей коллега.
– Вы спросили дату – вам сказали дату. Что еще? – закончил все споры председательствующий судья.
«Мой сын перепутал даты»
Последнее зачитанное в суде показание дал Николай Загребаев, сын 54-летней Лилии Прутян, представленной в материалах дела как «медик». По словам прокурора, он не мог присутствовать на суде, поскольку находился «в зоне проведения специальной военной операции».
Загребаев заявил, что его мать подписала военный контракт в конце 2015 года, но он не знал ее точной должности. Он мало что знал о жизни своей матери, и, по его словам, узнал о ее вступлении в батальон «Айдар» только через социальные сети: «Она выложила фото в форме в Фейсбук». Он не смог предоставить никаких ее документов. «В марте 2022 года люди в гражданской одежде забрали у нее военный билет, медаль, медицинскую документацию и две папки с документами», – рассказал Загребаев следователям.
В ответ на показания Прутян заявила, что ее сын перепутал даты. Она рассказала, что подписала свой первый контракт в феврале 2017 года и сначала работала бухгалтером. Боевым медиком в «Айдаре» она стала только в июле 2020 года: «Да, была фотография в Фейсбук. В военной форме. Никакого оружия или чего-то подобного не было», – рассказала она суду.
Следующее заседание по делу состоится 5 октября, когда сторона обвинения продолжит представлять доказательства.
