Для многих жертв военных преступлений в Украине обращение к правоохранительным органам и суду – это не просто формальный шаг, а попытка добиться справедливости, пускай только юридической. На этом пути потерпевшие не всегда имеют достаточно ресурсов, опыта или даже сил. Именно поэтому рядом с ними появляется фигура адвоката потерпевшего – профессионала, который не только знает закон, но и способен выдержать травматические подробности дела. Их работа – это тщательный баланс между этикой, психологией и процессуальной дисциплиной.
«Потерпевшие очень чувствительны, они могут испытывать чувство опасности, сама ситуация для них травмирующая. Поэтому адвокат часто выступает как буферная зона между потерпевшим, следствием и судом, чтобы решать организационные моменты в интересах человека, который и так уже перенес страдания», – говорит адвокат Ирина Капалкина, которая присоединилась к неправительственной организации Украинская правовая консультативная группа (ULAG) в 2023 году, но с темой военных преступлений работает с некоторым перерывом еще с 2014 года. «Мы, как адвокаты потерпевших, фактически помогаем государственному обвинению. Прокурор часто смотрит на дело только со своей стороны, а мы видим его шире и можем лучше защищать потерпевшего», – объясняет адвокат Артем Пискарев, который работает в Запорожье и имеет более 20 лет юридического опыта. Он представляет интересы жертв военных преступлений, в частности гражданских лиц и освобожденных из плена военнослужащих. Он также работает над делами людей, чьи предприятия пострадали от российских обстрелов.
«Важная часть работы адвоката потерпевшего – добиться, чтобы приговор был юридически безупречным и не подлежал отмене. Ведь российских военных могут когда-нибудь задержать, или же их адвокаты подадут апелляцию и дело получит новое рассмотрение. Если доказательства признают ненадлежащими, все пережитые испытания потерпевших могут оказаться напрасными или даже повториться», – говорит Андрей Яковлев, адвокат из Киева, эксперт по международному гуманитарному праву неправительственной организации «Медийная инициатива за права человека».
Кто назначает адвоката для потерпевших?
Согласно Уголовному процессуальному кодексу Украины, участие адвоката обвиняемого является обязательным, тогда как для потерпевших – лишь опцией. Потерпевшие могут привлечь адвоката самостоятельно, получить гарантированную государством бесплатную юридическую помощь или правовую помощь от неправительственных организаций, работающих при поддержке международных доноров. Также некоторые адвокаты берутся за дела на условиях pro bono, то есть бесплатно.
Направляют потерпевших к адвокатам специалисты Координационного центра по поддержке потерпевших и свидетелей Офиса Генерального прокурора. Центр заработал в январе 2024 года при поддержке международных партнеров Украины. Специалисты Центра оказывают потерпевшим и свидетелям в уголовных производствах, касающихся военных преступлений, психологическую, медицинскую, социальную поддержку. Также информируют о ходе дела. По данным Центра, уже к концу первого года работы на сопровождении специалистов было 1198 потерпевших, среди них 873 ребенка, 146 женщин, 179 мужчин, 83 пострадавших от сексуального насилия, 22 освобожденных из российского плена военнослужащих, 89 освобожденных из заключения гражданских лиц.
Кроме того, правовую помощь людям, подвергшимся пыткам и жестокому обращению во время войны, могут оказывать адвокаты из Центров бесплатной правовой помощи (БПП). Это происходит за счет государства. В делах о военных преступлениях также могут привлекаться адвокаты из БПП. Сейчас, по словам Александра Баранова, руководителя Координационного центра по предоставлению правовой помощи, адвокаты БПП работают, в частности, в трех делах о сексуальном насилии, связанном с конфликтом, и в 11 делах о пытках. По его словам, представительство потерпевших адвокатом остается важной составляющей справедливого процесса. Особенно в ситуациях, когда прокуроры не всегда уделяют должное внимание именно потерпевшей стороне из-за нагрузки или других причин. До недавнего времени к системе БПП в таких делах обращались сравнительно реже, отдавая предпочтение неправительственным организациям. Но с уменьшением финансирования последних ситуация изменилась.
Адвокаты не только консультируют пострадавших, но и сопровождают подачу гражданских исков о возмещении ущерба, которые прокуратура не подает. Именно в этой части, по словам Баранова, начинается наиболее интенсивная работа адвоката: нужно обосновать размер иска, собрать доказательства, подтвердить моральный и материальный ущерб. «Мы подчеркиваем: военные преступления не имеют срока давности. Если человек будет готов обратиться даже через год, мы поможем ему составить заявление, обратиться к правоохранителям и начать процесс», – подчеркивает Баранов. Назначение адвоката в системе БПП происходит по заявлению клиента. Если человек признан потерпевшим в уголовном производстве – например, это подтверждается выпиской из Единого реестра досудебных расследований, – ему предоставляют защитника или представителя.
Спектр мотивации жертв
Некоторые жертвы решаются говорить о пережитом, другие – наоборот – пытаются забыть и закрыть эту страницу жизни. Особенно это касается женщин, переживших сексуальное насилие. «Есть часть людей, особенно женщины, которые только сейчас поняли, что они могут говорить. Они с этим жили несколько лет. Если есть возможность получить психологическую помощь – это большой бонус. У меня есть клиентка, которая обратилась именно после работы с психологами. Да, это до сих пор болит, но психологи иногда сами советуют подумать об обращении в полицию, прокуратуру или к адвокату», – говорит адвокат Людмила Выговская.
Адвокат Выговская из Киева работает в сфере уголовной юстиции с 2001 года, а к делам о военных преступлениях присоединилась с 2022-го. Она является членом ассоциации женщин-юристов «ЮрФем» и адвокатом линии правовой помощи «ЮрФем-поддержка», которая помогает женщинам, пострадавшим от сексуального насилия, в том числе в результате войны. В основном именно через эту линию к ней обращаются потерпевшие, которые нуждаются в юридической поддержке в сложных и деликатных процессах. Сейчас она оказывает юридическую помощь примерно десяти жертвам сексуального насилия и имеет примерно столько же дел по другим военным преступлениям. Большинство ее дел касаются военных преступлений, совершенных российскими военными в Киевской области, но есть и потерпевшие из Херсонской и Донецкой областей. «Есть люди, которые пережили, стабилизировались и не хотят возвращаться к тому опыту. И с ними дальше будет сложнее, если дела дойдут до суда и понадобится их присутствие», – добавляет Выговская.
О схожести градации ожиданий потерпевших говорит и адвокат Ирина Капалкина. «Для кого-то важно просто иметь на бумаге приговор и указанные денежные суммы компенсации. А кто-то уже устал – когда дело тянется два года, человек хочет просто, чтобы это наконец закончилось. Есть и те, кто ожидает максимального наказания, и тогда приходится объяснять, что приговор зависит не от эмоций, а от доказательной базы и конкретных фактов», – говорит защитница.
Одним из досадных моментов является то, что многие судебные процессы проводятся заочно. На вопрос, что будет справедливостью для подзащитных Артема Пискарева, адвокат отвечает категорично: «Для моих клиентов ее не будет. Потому что мы не сможем юридически наказать этого человека, поскольку все дела рассматриваются заочно». Впрочем, адвокат согласен, что приговоры, пусть и заочные, по делам о военных преступлениях важны. «Если мы не будем говорить об этих преступлениях, не будем документировать виновных и осуждать их, они никогда не понесут никакого наказания. Это не произойдет сегодня или завтра, возможно, даже не через год. Но наказание их найдет», – убежден защитник.
Ключевые видеоинтервью
Юридическая работа адвоката потерпевшего – это не только участие в заседаниях. Она включает формирование стратегии, подготовку процессуальных ходатайств, сбор доказательств, организацию экспертиз – все, что позволяет построить дело, способное выдержать судебное разбирательство.
Адвокат Андрей Яковлев привлечен к расследованию одного из самых резонансных преступлений российской армии – обстрела колонии в Оленовке, где погибли украинские военнопленные. Он представляет сторону потерпевших и участвует в стратегическом планировании действий вместе с прокурорами. «В деле Оленовки нас привлекли как сторону, которая представляет потерпевших и может с ними общаться. Это дело, где уже есть подозрение – правда, пока только за непредоставление медицинской помощи военнопленным после обстрела колонии. Но даже этот эпизод – простой и понятный – уже показывает ответственность России. Мы участвуем в планировании, совещаниях, и даже бывает, что в прокуратуру специально приглашают, чтобы поделиться мнениями и отчитаться», – объясняет он.
По словам адвоката Людмилы Выговской, главное – это качественная подготовка к допросу потерпевшего, обязательно с применением видеозаписи, которую в дальнейшем можно использовать во время досудебного расследования и судебного разбирательства и повторно не травмировать человека. Важными доказательствами являются медицинские документы. Они фиксируют телесные повреждения, переломы, шрамы, признаки насилия, что позволяет экспертам дать заключения о периоде их образования. Особое значение в делах о сексуальном насилии имеют судебно-психологические экспертизы. Сейчас их обязательно назначают в делах о сексуальном насилии в условиях конфликта. Они проводятся на основе видеодопроса, без дополнительного опроса жертвы. «Очень часто эксперты фиксируют признаки психотравмирования, которые напрямую связывают с событием, изложенным в деле. Это является важным подтверждением совершенного преступления, которое подкрепляет слова жертвы объективным заключением», — отмечает Выговская. В делах о военных преступлениях предусмотрена возможность привлечения психолога как во время подготовки к суду, так и непосредственно на заседаниях, если этого требует потерпевший. «Если ходатайство о привлечении психолога удовлетворяют, специалист участвует в заседаниях, поддерживая потерпевшего в реальном времени», – рассказывает адвокат Ирина Капалкина.
Психолог оказывает предварительную поддержку тем, кто решил давать показания в суде, встречаясь с ними за несколько дней до слушания, чтобы оценить их эмоциональное состояние и подготовить их к возможным реакциям на вопросы обеих сторон. «Психолог видит реакцию потерпевшего и может сразу вмешаться – поддержать, успокоить, помочь сориентироваться. Также дает рекомендации, как реагировать на вопросы суда или сторон», – объясняет Капалкина. Некоторые потерпевшие вообще не желают присутствовать в суде – тогда адвокат подает соответствующее ходатайство с просьбой рассматривать дело без их участия или только в присутствии представителя.
Защита жертв изнасилования
Дела, касающиеся сексуального насилия в условиях конфликта, слушаются в закрытом режиме. Также по настоянию защитника или прокурора слушания могут закрыть, если родственники потерпевших находятся на временно оккупированных территориях. «Следователи иногда говорят потерпевшим или свидетелям: “Вас никто никогда не увидит, никто ничего вам не сделает”. Но они обещают то, чего фактически не могут гарантировать. Поэтому мы всегда настаиваем на закрытии заседаний – враг все мониторит», – отмечает Артем Пискарев. «Это одна из важнейших составляющих подходов, ориентированных на интересы потерпевших, в делах о сексуальном насилии в условиях конфликта», – рассказывает Выговская. «Суд просматривает [заранее записанное видео] показания, и этого, как правило, достаточно. В моей практике еще не было случаев, чтобы человека вызывали лично, а защита не возражала».
Однако, похоже, это все-таки произошло. Например, в прошлом году Великоалександровский районный суд Херсонской области заочно приговорил к 12 годам лишения свободы Владика Небиева, военнослужащего 94-го полка оперативного назначения Росгвардии. Суд признал доказанным, что в июле 2022 года он изнасиловал женщину на временно оккупированной территории Херсонской области. В приговоре указано, что потерпевшая давала показания непосредственно в суде. Также упоминается, что женщина писала заявление с просьбой не допрашивать по ее делу односельчан, поскольку не хотела, чтобы об этом знали. Несмотря на это, следователи опросили свидетелей, в том числе жителей ее села, и некоторых из них вызвали в суд для дачи показаний.
В ведении дел о военных преступлениях адвокат потерпевшего балансирует между собственным профессиональным видением, позицией клиента, которая часто основана на эмоциях, и процессуальными рамками, установленными судом. «Есть мое видение процесса как адвоката, есть реакция потерпевшей, а есть еще позиция суда. И нужно уметь балансировать между этими составляющими, чтобы обеспечить надлежащее рассмотрение дела без лишних затягиваний. Я всегда объясняю потерпевшей: судебный процесс – это не игра. Он должен быть независимым и с соблюдением прав всех участников», – говорит Капалкина. То есть иногда адвокатам защиты приходится объяснять своим клиентам, что вопросы судьи и защитника обвиняемого не направлены против них, а являются частью судебного процесса.
Серьезной проблемой, о которой мало говорят, Людмила Выговская называет стигматизацию жертв сексуального насилия. В небольших общинах, где все хорошо знают друг друга, потерпевшие могут сталкиваться с непониманием или даже осуждением. «Нужно искоренять в обществе глубинные предрассудки в отношении жертв сексуального насилия в условиях конфликта, а еще думать о детях, рожденных в результате насилия. Это тема, которую, мне кажется, до сих пор стеснительно замалчивают», – отмечает Выговская.
Взгляд на оппонента
Еще один вызов в работе – загруженность судов. По словам адвоката Артема Пискарева, суды перегружены, и это влияет на разумные сроки рассмотрения дел, а также создает возможности для затягивания рассмотрения. Иногда проведение заседаний затрудняется из-за близости судов к зоне боевых действий, например, в Запорожской или Херсонской областях. Чтобы уменьшить риски для потерпевших, адвокаты ходатайствуют об участии клиентов в режиме видеоконференции. Впрочем, технические проблемы – слабый интернет, задержка звука или изображения – могут серьезно влиять на ход заседания: раздражать участников, затягивать допросы и приводить к переносу судебных заседаний. «Тогда судья может настоять, чтобы потерпевшая приехала и давала показания в суде. Чтобы у всех была возможность задать вопросы и видеть реакцию человека», – говорит Капалкина.
Относительно своих оппонентов – адвокатов обвинения, опрошенные защитники отзываются по-разному. Адвокат Артем Пискарев не скрывает: из принципиальных соображений не взялся бы за защиту военных преступников или коллаборантов. Что касается коллег, которые работают с такими подзащитными, он считает, что большинство из них соблюдают формальные процессуальные нормы, но не проявляют той активности, которая присуща им в обычных уголовных делах, не связанных с войной. Зато адвокат Ирина Капалкина имеет другой опыт. В ее деле адвокат обращается к потерпевшим с объяснением: как человек он понимает произошедшую трагедию, но как защитник обязан выполнять свои профессиональные обязанности. «Адвокат подсудимого выражает свою позицию, несогласие с доказательствами. Он не просто сидит и говорит, что замечаний нет, а действительно пытается защитить своего клиента», – подчеркивает Капалкина.
Путь к возмещению?
Приговор по делу о военном преступлении – важный юридический шаг, но для потерпевших он часто не означает завершение истории. Особенно, когда осужденный – недосягаем для реального наказания. В таких случаях нет ощущения восстановления справедливости. Нередко украинские суды удовлетворяют иски потерпевших о возмещении ущерба. Например, Шевченковский райсуд Харькова в прошлом году осудил за убийство жительницы Харьковщины Александра Меделяева, заместителя командира 3-го танкового батальона 1-й танковой армии Западного военного округа России, за убийство местной жительницы. Суд частично удовлетворил иск матери погибшей и постановил взыскать с осужденного в ее пользу миллион гривен (около 21 000 евро) морального ущерба. Как отмечают адвокаты, очевидно, что Россия не будет выполнять эти приговоры. Впрочем, судебные решения могут стать одним из важных документов для подтверждения права на возмещение через Международный реестр убытков, созданный под руководством Совета Европы. Это база, в которую украинцы могут подавать заявления о вреде, причиненном войной России против Украины, чтобы в будущем требовать компенсации.
Как отмечает адвокат Ирина Капалкина, процедура получения возмещения пока еще формируется, поэтому сумма, указанная в приговоре, может не соответствовать той, которая по факту будет выплачена.
Адвокаты жертв военных преступлений регулярно сталкиваются с большим количеством травматической информации. По словам Людмилы Выговской, самые чувствительные моменты дел, безусловно, влияют, но не во время судебного заседания – к этому моменту она уже неоднократно просматривает материалы и подготовлена к услышанному. Восстановиться после сложных заседаний ей помогают отдых и вождение автомобиля – это дает ощущение контроля и возвращает к равновесию. «Это страшные вещи. Люди подвергаются ампутациям, изнасилованиям. Есть дела, где пытают мирных жителей, но в отношении военных – это еще хуже», – рассказал Пискарев, имея в виду украинцев, освобожденных из российского плена. Впрочем, он признается: эмоционально закалился еще с первых дней полномасштабного вторжения. Тогда как волонтер помогал вывозить тела погибших украинских военных в Запорожской области, перевозил останки гражданских, погибших от обстрелов, для идентификации. «У меня нет моральных затруднений – я слишком много видел во время этой войны», – говорит Пискарев.
«Честно говоря, каждый судебный процесс проходит через меня. Эта работа для меня – возможность помочь в доказательстве вины преступников и предотвращении новых преступлений. Но важно, чтобы приговоров было не просто много, они должны быть вынесены с соблюдением всех процессуальных норм и сопровождаться качественной правовой помощью», – заключает Капалкина.
Этот репортаж входит в цикл публикаций о правосудии по военным преступлениям и подготовлен в партнерстве с украинскими журналистами. Первая версия этой статьи была опубликована на новостном сайте «Gre4ka».
