26 февраля 2022 года российский танкист Михаил Куликов открыл огонь по многоэтажному дому на улице Кольцевой в Чернигове, что на севере Украины. Следствие установило, что Куликов выполнял приказ российского майора Леонида Щеткина развернуть башню танка в сторону новостройки и сделать прицельный выстрел. Куликов попал в квартиру на десятом этаже. Внутри никого не было. Украинские военные в тот же день взяли обоих танкистов в плен. Щеткина, военного офицера, через две недели обменяли. Деснянский районный суд Чернигова судил Куликова с июня по август 2022 года. Его приговорили к 10 годам заключения. Защищал его украинский адвокат Павел Костюченко, который сам родом из Чернигова.
Несмотря на громкий резонанс первого судебного процесса над российским солдатом в Черниговской области, Костюченко заявил, что для него это было «обычное дело», которое ничем не отличалось от дел «наркозакладчиков, которые распространяют наркотики и также убивают людей». Он даже сказал, что почти не помнит это дело. «Дел очень много. Я лично уже этого человека не помню, детали тоже. Меня назначили его защищать, и я выполнял свою работу. Я не зацикливаюсь на одном человеке. Провел – и пошел дальше». Защищать преступников – «это работа адвоката», – сказал он. «Законом предусмотрена защита, поэтому неважно, будет ли это военный или гражданский обвиняемый. Я считаю, что любого человека нужно защищать. По любому делу. Зачем тогда идти в адвокатуру работать, если ты не будешь никого защищать? По любому делу адвокат не может отказаться сам. Только клиент может отказаться. Если не я, то другой адвокат будет защищать».
Ukraine is a rare example of a country that prosecutes war criminals during the active phase of the war. War crimes supects began to be massively tried in Ukrainian courts soon after Russia's full-scale invasion in February 2022. The Constitution of Ukraine prescribes that everyone has the right to a defence. Lawyers for accused Russian soldiers are appointed through Ukraine’s free legal aid (FLA) system. The register of lawyers who can provide free legal aid includes more than 9,000 specialists, but only 3,000 of them sign contracts with the FLA system every year. However, not all of them may take cases related to war crimes, explained Oleksandr Baranov, director of the Coordination Centre for Legal Aid Provision. Such cases are not tried across all regions of the country. And not all lawyers are willing to provide such a defence because of their opinions or the way they have been personally affected by the war. “This decision [to defend Russian servicemen] is taken by the lawyer on his own accord. There is no such clause in the lawyer's code about whether or not to defend. It's more about the fact that a lawyer can refuse an assignment if he or she realises that he or she will not be able to provide the [required] quality of service or is inexperienced in this type of cases. Some lawyers, when they sign contracts with us, simply indicate which kind of cases they will not take,” Baranov said.
Украина – редкий пример страны, которая судит военных преступников во время активной фазы войны. Подсудимые за военные преступления начали массово представать перед украинскими судами сразу после начала полномасштабного вторжения России в феврале 2022 года. Согласно Конституции Украины, каждый имеет право на защиту. Адвокаты для обвиняемых российских военных назначаются через систему бесплатной правовой помощи (БПП) Украины. В реестр адвокатов, которые могут предоставлять бесплатную правовую помощь, входит более 9 000 специалистов, но только 3 000 из них ежегодно подписывают контракты с системой БПП. Однако не все из них могут взять дела, связанные с военными преступлениями, объяснил Александр Баранов, директор Координационного центра по предоставлению правовой помощи. Такие дела рассматриваются не во всех областях страны. И не все адвокаты готовы обеспечивать такую защиту из-за своих убеждений или личного опыта. «Это решение [о защите российских военных] принимает сам адвокат. Здесь речь идет о том, что адвокат может отказаться от поручения в том случае, если он понимает, что не сможет обеспечить надлежащее качество [услуг] или он неопытен в этом вопросе. Также часть адвокатов, когда заключают с нами договоры, просто указывают, какие дела брать не будут», – говорит Баранов.
«Предатели»
Потом есть еще и стигма. Адвокатов в Украине часто отождествляют с подозреваемыми, отмечает Баранов. Из-за этого их могут обвинить в том, что они предатели, которые защищают военных преступников. «Люди не думают о том, что адвокат обеспечивает доступ к справедливому правосудию для своего клиента, и это его профессиональная работа», – говорит он. «Было дело, когда переводчица сказала адвокату прямо в лицо, что он предатель, потому что он защищал россиянина. Из-за этого переводчика заменили. На самом деле эта ситуация не первая. Адвокатов ассоциируют с клиентами довольно давно. Я знаю адвокатов, у которых сжигали машины, того же Грабовского убили из-за профессиональной деятельности», – продолжает он, имея в виду Юрия Грабовского, украинского адвоката, которого убили в марте 2016 года во время защиты российского гражданина, захваченного в плен на востоке Украины.
Большинство дел, в которых обвиняются российские военные в Украине, рассматриваются заочно. По данным Генеральной прокуратуры, с февраля 2022 года по 8 июля 2025 года в Украине задокументировано 175 363 военных преступления. По состоянию на 1 июля 2025 года в суды подано 679 обвинительных актов за военные преступления. По состоянию на 8 июля 2025 года Черниговская областная прокуратура зарегистрировала 438 дел о военных преступлениях, по которым вынесено 47 приговоров, в том числе 44 заочно. Всего осуждено 73 человека. «Что касается Черниговской области, нам не известно о случаях угроз или оказания давления, но это не значит, что их нет», – отметил Баранов.
В отличие от дела Куликова, адвокат в заочном судебном процессе не имеет возможности общаться со своим клиентом. Выбор тактики ведения дела остается исключительно за адвокатом. «Это клиент, которого ты никогда не видел, но ты действуешь в его интересах и защищаешь. По-другому быть не может. Хочешь ты того или нет. Честно, многих не хочется защищать, но такая работа», – говорит Константин Сапон, еще один адвокат из Чернигова.
«Все солдаты и офицеры среднего звена, не входящие в высшее командование РФ, никогда не попадут в специальные международные инстанции», – такие как Международный уголовный суд в Гааге, объяснил Юрий Белоусов, руководитель департамента по противодействию преступлениям, совершенным в условиях вооруженного конфликта, Офиса генпрокурора Украины. «И мы должны заниматься национальной системой. 99,9% всех преступлений будут проходить в наших национальных судах».
Почему Украине нужны заочные суды
У адвоката Сапона было два дела о военных преступлениях, в которых фигурировали российские военные. Одно из них было против Фаила Мансуровича Хустнутдинова, родом из Кемеровской области Российской Федерации. Он был дислоцирован в Черниговской области, а именно в селе Андреевка, с 20 по 30 марта 2022 года. «Мой подзащитный вместе с другими россиянами зашли на территорию ООО «Экоэнерджи Украина» и разворовали там имущество. Вынесли компьютеры, бытовую технику, которая там была, и так далее. Его приговорили к 12 годам тюрьмы, – вспоминает адвокат. – Процедура заочного привлечения к уголовной ответственности – новая для нас. По сути, эта процедура появилась после беглого Януковича [президент Украины с 2010 по 2014 год] в 2014 году. Во многих странах до сих пор нет такой формы привлечения к уголовной ответственности. Многие считают, что это вообще нонсенс. Такого не должно быть. Кто-то считает наоборот, что у нас соответствующие нормы приняты».
Как адвокаты, так и прокуроры и судьи скептически относятся к заочным судебным процессам. Однако все они считают, что Украине этот процесс необходим и что он способствует достижению ряда целей. «Сначала эта процедура воспринималась в негативном контексте, поскольку она может представлять риск для защиты, – отмечает Белоусов. – Но на самом деле можно и под другим углом посмотреть на эту процедуру. Ведь, с одной стороны, безусловно, страна должна принять все возможные меры для обеспечения права на защиту обвиняемого. С другой стороны, я часто цитирую одного из наших международных экспертов, который давал оценку законодательства по заочной процедуре. Он сказал, что заочная процедура дает возможность жертве быть услышанной в суде. С моей точки зрения, жертва не должна ждать 20-30 лет, прежде чем ее показания наконец услышат. Поэтому это основной аргумент для нас в отношении заочных производств», – говорит прокурор.
По словам прокурора Кирилла Пугачева, еще одним аргументом в пользу заочного судебного разбирательства является «чувство восстановления справедливости и материальной компенсации». «С судебным приговором на руках легче получить компенсацию», – утверждает он. Согласно материалам дела Куликова, его танковый выстрел по новостройке нанес материальный ущерб на сумму более 900 000 гривен [по сегодняшнему курсу – около 18 500 евро]. «Заочная процедура позволяет нам использовать или конфисковать имущество этих лиц, если оно находится в других юрисдикциях», – объяснил Белоусов.
Как российские подозреваемые узнают о предъявленных им обвинениях?
Одна из основных сложностей, с которыми сталкиваются защитники российских военнослужащих, – это уведомление о подозрении, в котором обвиняемым сообщают, что они преследуются за военные преступления в Украине. Украина официально признала, что объявление об открытии производства в «Правительственном курьере» или на сайте Генеральной прокуратуры считается «надлежащим уведомлением с нашей стороны». Однако, по словам наших собеседников, маловероятно, что российские военные просматривают такие украинские сайты. Черниговская областная прокуратура, как рассказывает Пугачев, пытается уведомлять подозреваемых в военных преступлениях россиян всеми возможными способами. По его словам, такая практика не предусмотрена Уголовным кодексом, но прокуроры стараются придерживаться прецедентного права Европейского суда. «Если нам известны номера мобильных телефонов, мы направляем сообщения в мессенджерах, скидываем проекты уведомлений о подозрении, конечно, на русском языке в переводе. Если известна электронная почта, мы направляем туда. Если нам известно место работы, чаще всего это воинские части или другие учреждения Министерства обороны РФ, – направляем на официальную почту этих учреждений. У нас был случай, когда человек в ответ прислал просто вопросительный знак. Что это значит? Он понял или нет? Как минимум, мы установили, что человек прочитал. Разные бывают ситуации. Главное – это принять все возможные меры, которые мы можем».
Большой проблемой процедуры заочного судопроизводства является возможность пересмотра судебного решения, отметил Белоусов. Если обвиняемый физически оказывается в руках правосудия, он имеет право на повторное рассмотрение дела. В настоящее время в украинской системе правосудия не предусмотрена процедура пересмотра судебного решения. Однако, по словам Белоусова, Генеральная прокуратура работает над этим вопросом и готовит «масштабный законопроект с учетом практики Европейского суда».
А еще есть вопрос исполнения приговора. «Как его исполнить, когда сторона находится за пределами территории Украины? Есть случаи, когда выдают человека. Но Россия и Беларусь нам никого не выдадут», – объяснил судья Николай Кузюра, для которого процесс Куликова стал первым делом о военных преступлениях за 32 года судебной практики. Но прежде всего его беспокоит невозможность состязательности сторон во время судебного разбирательства. «Защитник вряд ли сможет собрать какие-либо доказательства. На него тоже возложено право собирать доказательства в пользу защиты, но он располагает только той информацией, которую собрала сторона обвинения. Он не имеет возможности общаться с подозреваемым. Он не может предоставить свои доказательства, потому что их, по сути, трудно собрать в таких условиях. Следовательно, при рассмотрении таких дел в отсутствие одной стороны роль защитника, мне кажется, нивелирована».
Воспоминания судьи о Куликове
«Важное значение имеет характер самого уголовного правонарушения, продолжительность расследования, достаточность доказательств, которые можно собрать. Например, когда велись боевые действия в Чернигове, невозможно было вести расследование. Потому что была эвакуация правоохранительных органов. Только после деоккупации стало возможным расследовать. Если взять дело Куликова, очевидный факт, его задержали на месте совершения события. Есть доказательства, есть свидетели, и можно рассматривать дело», – рассказал судья.
Если адвокат Куликова говорит, что «почти не помнит это дело», то судья Кузюра запомнил его хорошо. «Это был напряженный суд. Нужно было готовиться и знать нормы международного права, поскольку они были предметом рассмотрения в обвинительном акте. Однако процессуально это дело не представляло для меня никакой сложности». Судья вспоминает, что Куликов вел себя «довольно уверенно» в суде, давал признательные показания, говорил «вроде бы откровенно», в некоторых моментах «отклонялся от правильного ответа и пытался приуменьшить свою ответственность». «Он попросил прощения у украинского народа. Но красной нитью прошло, что он военнослужащий и выполнял приказы командования. Я, кстати, в приговоре указал на то, что приказ может быть только законным, о чем нам говорят Женевские конвенции. Он знал, что делает и где. Он осознавал, что они зашли на территорию другого государства, что им приказали занять аэродром. А это уже формы агрессии. Поскольку Куликов обычный сержант, я думаю, он просто надеялся на обмен, как и майор Щеткин. Я не видел в нем искренности. Он просто говорил всю правду, потому что понимал, что лучше рассказать самому, чем его вину докажут. Поэтому пытался уменьшить свою ответственность, сымитировал раскаяние».
Сколько зарабатывают адвокаты-защитники?
Адвокаты защиты оказались перед еще одним вызовом – финансовым. По словам Баранова, в среднем они зарабатывают 3 500 гривен (72 евро) за каждую стадию судебного процесса. «Это средняя оплата по системе. На стоимость работы влияет: тяжесть преступления, количество соучастников, количество эпизодов. Это те факторы, которые увеличивают время работы адвоката. Если это один эпизод, стоимость будет меньше. Если это 10 эпизодов, то есть больше заседаний, стоимость будет другая. Так это работает».
На вопрос, можно ли говорить о качественной защите, когда адвокаты получают такую низкую зарплату, Баранов ответил: «Раньше было так, что адвокат годами мог, условно говоря, затягивать дело и в итоге получать 100-200 тысяч (от 2 000 до 4 000 евро). Сейчас есть ограничение по сумме в пределах года, и это в первую очередь провоцирует адвоката не затягивать дело. Система бесплатной юридической помощи никогда не могла обеспечить рыночный уровень оплаты. Потому что некоторые адвокаты берут 2 000 долларов за защиту клиента с уголовными производствами, а некоторые – еще больше».
Баранов также объясняет, что центр БПП обеспечивает адвокатов обучением, предоставляет возможность нетворкинга и обеспечивает постоянную практику. «В нашей стране адвокат не сидит без работы, не ждет, пока к нему обратится клиент, а он постоянно работает. Есть адвокаты, которые в год зарабатывают миллион гривен (20 500 евро) и больше. Здесь все зависит от того, насколько адвокат хочет работать. Но, чтобы адвокат качественно работал над делами, он не может брать более 30 дел в месяц, потому что он просто не будет успевать».
Апелляция – это правильно
Черниговские адвокаты Сапон и Костюченко подтвердили, что получили от государства деньги за защиту российских солдат. Костюченко сослался на единственный случай Куликова. Сапон рассказал о двух случаях. Оба адвоката подали апелляцию. «Я всегда подаю апелляцию, – говорит Сапон. – Адвокат не только решает вопрос о виновности или невиновности». Ни один из них не назвал конкретной суммы за одно дело. К примеру, Костюченко задал риторический вопрос: «А вы думаете, государство много платит? Где у нас нормально платили?».
«В свое время я наткнулся на анализ рассмотрения дел о военных преступлениях в киевских судах, – отметил судья Кузюра. – Там говорилось о том, что адвокаты в целом проявляют пассивность, иногда – имитированную активность. Я не знаю, из чего они исходят. Как может вести себя адвокат в судебном процессе, когда он владеет только тем, что есть в материалах уголовного производства? Что касается практики в черниговских судах, то я вижу, что адвокаты ведут себя довольно настойчиво. Оспаривают приговоры. Апелляции подают. Но, я думаю, что они в этих случаях поступают правильно. Для того, чтобы потом не возникало никаких вопросов, судебное дело должно пройти все инстанции. Верховный суд не возьмет дело, если оно не оспаривалось в апелляционном суде. Поэтому, я думаю, что это правильная позиция адвокатов».
Черниговский апелляционный суд сообщил нам, что не имеет отдельной статистики по количеству дел, возбужденных адвокатами, защищающими российских военнослужащих, подозреваемых в военных преступлениях. Они ведут общий учет, включая дела, переданные прокуратурой. Всего с 2022 года по 1 июля 2025 года было обжаловано 36 дел по статье 438 (военные преступления). Все решения остались без изменений. В ответ на запрос от Suspilne, Верховный Суд сообщил, что с начала полномасштабного вторжения и до 17 июня 2025 года была рассмотрена одна кассационная жалоба по военным преступлениям, и решение предыдущей инстанции было оставлено без изменений.
«Ну что, я буду приходить и рассказывать жене об убийстве или изнасиловании?»
Как говорит Сапон, есть четко определенные законом основания для самоотвода адвоката: «Личные интересы. Конфликт интересов, безусловно, является основанием для самоотвода. Однако то, что тебе не нравится клиент, не является основанием для самоотвода, или то, что он сделал. То есть, самовольно можно сказать, я не хочу этого россиянина защищать, не буду».
Относительно собственной безопасности при ведении подобных дел адвокат Сапон говорит: «Я, во-первых, не общался с такими людьми, которые бы ассоциировали меня с врагом. Во-вторых, это не тот вопрос, с которым ты ходишь по улице и рассказываешь, или на тебе написано, что ты защищаешь российского военного». Он также рассказывает, что не говорит о таких делах семье. «В любом случае ты пытаешься защитить семью от какой-то информации, потому что бывают дела неприятные: и убийство, и изнасилование, и все остальное. Ну что, я буду приходить и рассказывать жене об убийстве или изнасиловании?».
Совет адвокатов Черниговской области ответил нам, что «не располагает информацией о количестве адвокатов, которые отказались защищать российских военных, подозреваемых в военных преступлениях, поскольку не является распорядителем такой информации и «не имеет полномочий по сбору, анализу или разглашению таких сведений». Также они отметили, что «каждый адвокат является самостоятельным и независимым в своей деятельности». Так, за период с 2022 по 2025 год, по состоянию на 23 мая, система бесплатной юридической помощи выдала 4 970 поручений адвокатам по уголовным делам. 56 поручений – по обвинению в соответствии со статьей 438. Сейчас в Черниговской области продолжают рассматривать дела, касающиеся военных преступлений, говорит Кирилл Пугачев, однако не в таком количестве, как в 2022 году. «Сейчас у нас находится восемь обвинительных актов на рассмотрении в суде. Конечно, сейчас сложнее искать доказательства. Но все равно мы пытаемся. Документируем обстрелы гражданских объектов и населения, ищем операторов, наводчиков и их командиров, которые, например, управляли определенной машиной или ракетной установкой».
Адвокат Сапон, по состоянию на 2 июля 2025 года, вел еще одно дело в отношении российского военного, подозреваемого в пытках гражданских лиц в Лукашовке. Судебные заседания проходят в Черниговском районном суде. Костюченко отметил, что после дела Куликова у него не было дел по защите обвиняемых в военных преступлениях. Что касается Куликова, то он был отправлен обратно в Россию в июне 2023 года в рамках обмена пленными.
Этот репортаж входит в цикл публикаций о правосудии по военным преступлениям и подготовлен в партнерстве с украинскими журналистами. Первая версия этой статьи была опубликована на новостном сайте « Suspilne ».
